Владимир Леви

Если это правда - а трудно представить, что это фейк, то... Не знаю, кому как, а мне инфобессмертием уже просто-таки в нос шибануло, как нашатырем. Ну, а дальше...
Давно есть и работает бионика - область науки и практики, занимающаяся воровством заимствованием у Природы ее изобретений и технических достижений. До сих пор эта самая бионика ограничивалась принципом "по образу и подобию": подсмотреть, что и как у Природы делается из ее материалов, потом смоделировать и сделать нечто подобное из своих, искусственных.
И вот теперь, наконец, решилась и скоммуниздила у Природы уже напрямик, внаглую, ее главный творческо-строительный материал, основу всей и всяческой жизни - ДНК, запихнула ее во флэшку и получила хранилище информации неограниченного объема.
Прочитал - и тут же мне вспомнился мой гениальный дядя Юра Клячко, у которого такою вот флэшкой был его собственный живой мозг...

Есть и еще мыслишки по поводу, вербализую попозже.

 Есть одна скромная заповедь, кочующая по заповедникам российской и мировой культуры.
Если совсем коротко, то вот она: «Не объясняй».
Или: «Не доказывай».
Односторонней: «Не спорь».
У Андре Моруа стала формулой достоинства:
«Никогда не объясняй, никогда не жалуйся».
Ну, и знаменитое: «Если надо объяснять, то не надо объяснять», приписываемое то Зинаиде Гиппиус, то Анне Ахматовой.
Некоторые цитируют и продолжение: «… если все же стоит объяснять, то ничего не стоит объяснить».
И еще у Григория Ландау (не путать со Львом, который тоже мог бы такое сказать, только в отношении коллег-физиков):
«Если близкому человеку нужно объяснять, то объяснять не надо».
В общем, сказано на сию тему практически все, и мне остается добавить лишь некий коверный или подворотенный комментарий.

Суть словами не обнять.
Смысл – как серенада:
если надо объяснять,
объяснять не надо.

Понимаю: рвется нить,
неудобно крыше*…
Захотите объяснить –
посмотрите Выше.
_____________________
* Крыша – то, что едет.

 
В Забожье,
недалеком уголке,
где мудрость магазинная забыта,
живет костер,
и в каждом угольке
встречаются глаза и строчки чьи-то,

в Забожье,
где наивная трава,
еще не огорошенная взглядом,
и ландыши, как первые слова
ребенка, очутившиеся рядом,
о правилах спряжений не скорбя,
беседуют негромко, но не робко,
а в двух шагах, во сне,
сама в себя
перетекает речка Неторопка
и простодушно смотрит на кресты
неведомая древняя деревня,

в Забожье,
где забвение и ты
слились в одно,
и дальние деревья
тем ближе, чем заметнее закат…

О чем я?.. Задремал.
Вернусь назад,
в Забожье…

Напомню, друзья, что вся моя не короткая профессиональная жизнь связана с психиатрией и, хотя давно и далеко вышла за ее рамки, никогда от нее не отрывалась. Я практик, и в качестве такового замечу, что бывших психиатров, как и бывших разведчиков, за редкими исключениями, не бывает.
Еще доложу, что влечение человека к убийству (по фрейдовски – мортидо: инстинкт смерти, направленный вовне) изучалось мною специально в рамках широкомасштабной научно-исследовательской темы «агрессивное, аутоагрессивное, деструктивное и аутодеструктивное поведение при экстремальных, пограничных и патологических состояниях».

Продолжение на сайте www.levi.ru. ЖЖ продолжает тупить. Придется принять на лечение. Собираю анамнез. 

Ребята, опомнимся. Обливать помоями Сахарова, праведника, святого подвижника, обливать после всего, что им сделано и пережито, – это уже, знаете…
Если не ведаем или все забыли, почитаем хоть Википедию. Курт Воннегут не прав, злобно, глупо, истерично не прав. Внутренних мотивов такого оголтело-несправедливого наезда, помимо простого незнания и непонимания, может быть два. Первый: Воннегут воевал, попал в плен к немцам и пережил кошмар дрезденской бомбардировки. Психотравматический опыт. Гиперреакция на всякое упоминание бомбы. Тем более, водородной.
Второй возможный мотив: зависть, элементарная зависть, неосознанная и тем более явная. Прозрачно просвечивающая через процитированный текст. Воннегут, в отличие от Сахарова, был человеком честолюбивым и, похоже, тщеславным, как большинство писательской братии. Он не получил Нобелевской премии. Сахаров получил. В Вашингтоне при жизни Воннегута площадь возле Белого Дома назвали Площадью Сахарова. Под Иерусалимом есть Сахаровские сады. В центре Москвы – проспект Сахарова. Ни площади, ни садов, ни проспекта Воннегута на карте земли мы пока не находим. Хотя он, может быть, и вполне заслуживает если не площади и садов, то какой-нибудь тихой улочки…

 

Из новой книги «Доктор мозг: психология психологов»

Изгнанный из академической среды за sexual misconduct (неподобающее сексуальное поведение), одиозный, затравленный и презираемый учеными коллегами, основатель бихевиоризма Джон Уотсон в двадцатые-тридцатые годы стал плодовитейшим научно-популярным писателем. В каких только журналах и газетах не появлялись его статьи, интервью, заметки на самые разные психолого-житейские темы… С его легкого пера – и особенно с «Психологической заботы о ребенке» – на Западе начался продолжающийся и поныне бум бестселлеров популярной психологии и медицины. Массовый читатель начал осознавать, что наука, переведенная в форму отпрепарированной житейской мудрости и усовершенствованного здравомыслия, может помогать жить, и что плоды ее можно получить в виде, готовом к употреблению, через печатное слово. Врачу Споку, психологу Скиннеру, трезвомыслящему наблюдателю и бизнесмену Карнеги приготовил пути он, Уотсон. И того более: не без его невольного содействия начали естественным порядком читать – не столь массово, но начали и продолжили – авторов более академичных: Фрейда и Юнга, Фромма и Франкла, Лэнга и Роджерса, а из российских – Выготского, Лурия, Зинченко…
Естественной была и реакция. После популистского прорыва Уотсона в стане академических психологов началось смятение. – Профанация! – Шарлатанство! – Только научно верифицированные данные психологических исследований должны, как проверенные лекарства, допускаться к употреблению! – Только дипломированные специалисты и титулованные ученые могут быть жизненными советчиками, консультировать и лечить! – Только профессионалы, только с лицензиями! – Да и то не все, а лишь те, кто блюдет по отношению к коллегам лояльность…
Началась негромкая, но непримиримая и упорная, продолжающаяся и по сей день, свара между снобами-академистами и профанаторами-популистами.
Академист популисту: – Что вы делаете с наукой? Как смеете ее вульгаризировать и перевирать, выкусывать клочья из ее развивающегося организма, и на манер журналистской шушеры толкать по дешевке на черном рынке невежества? Как хватает у вас совести выдавать за последнее слово истины чужие непереваренные идеи вперемешку с собственными измышлениями?..
Популист академисту: – А вы что делаете с наукой, вернее, с наукообразием, выдаваемым за науку? Нацепив свои ученые мантии, обвешавшись титулами, заморачивающими невеждам мозги, оградив свои академические алтари абракадабренным словоблудием, занимаетесь фигней, далекой от жизни, как нос от задницы. Слова человеческого людям не скажете…
Академист популисту: – Это у нас-то наукообразие? Не у вас ли? Не вы ли рассказываете народу тухлые сказочки про типы и комплексы, про секс и про то, как пикапить девушек?.. И что же в результате получается у народа?..
Популист – академисту: – Посмотрите на себя, своих жен и детей, и увидите, что получается у народа, оснащенного вашими научными бреднями. А нам народ пишет благодарные письма…
Собеседница Ольга Катенкова – За кем же останется последнее слово?
ВЛ – Последнего слова, скорее всего, не будет. А рынок свое слово уже сказал. Все больше академистов приходят к печальному, но трезвому пониманию, что профанация психологии, равно как и медицины, политики, педагогики, искусства и прочая, входит как наиболее действенная практическая часть в саму психологию и прочее вышеназванное. Профанация – массовая реальность: необозримые поля, на которых могут расти и дикие сорняки, и полезные злаки. Вопрос в том, кто и зачем эти поля возделывает. На каком уровне и в каком направлении.

из рубрики "Ни дня без строчки о любви"

В одном американском сборнике афоризмов (на английском языке) в любопытном соседстве оказались высказывания о юморе (Humor) и о мужьях (Husbands).

Соседство это, похоже, привело к перетеканию одного в другое. Вот после мрачного «Лучший работник – худший муж» Томаса Дрэкса идет знаменитое от апостола Павла: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви». И тут же пересмешничает Монтень: «Служи мужу своему как хозяину и бойся его как предателя». А далее перемигиваются Шекспир: «Легкая жена делает мужа тяжелым» и Томас Деккер «Тишайший муж – буйнейшая жена» («The calmest husband makes the stormiest wives».) Чуть дальше Джон Рэй утверждает, что «Мужу необходимо спрашивать разрешения жены на успех». И так далее.

Что ж, раз уж на то пошло, внесем и мы с помощью нашего заслуженного пациента некоторый вклад в научное мужеведение.

 

От Мужа до Маразмужа

новейшая классификация мужей на сугубо научной основе

автор Иван Халявин

 

Драгоценные девы и бесподобные дамы, соискательницы мужских сердец, это для вас. Покорный слуга ваш доводит до вашего сведения, что понятие «муж» – чистейшей воды абстракция. Мужей, просто мужей – не бывает. А конкретно бывает он вот какой, МУЖ (ненужное вычеркнуть, нужно добавить):

 

Айкидуш, Артистюш, Антимуж, Балдюш, Бандюж, Болтуш, Болюш, Бьюш, Верблюж, Войнуш, Вруш, Гадюш, Деньгуж, Добродуш, Друж, Звездюш, Игруш, Кормуш, Крикуш, Ласкуш, Маразмуж, Мозгуш, Мудруш, Нарциссюш, Никчемуж, Нуж, Одевуш, Пастуш, Плюш, Побегуш, Побрякуш, Показуш, Помогуш, Порнуш, Послуш, Потаскуш, Пофигуш, Почемуж, Починюш, Психуш, Пьянчуж, Радуш, Ревнюж, Скуш, Служ, Сплюш, Терпелюж, Трахуш, Труж, Уберуш, Хрюш (Сруш), Чистюш, Чуж, Экзистюш, Язвуш, Языкуш, Я - Муж!

 

Как вы уже поняли, это только начало большого списка, я бы даже с уверенностью сказал, бесконечного списка, который я вместе с вами постараюсь время от времени пополнять.

С трепетом и почтением, всегда ваш, Халявин Иван

 

     Белые начинают, выигрывают, но в конце партии получают мат; черные продолжают и проигрывают; серые объявляют себя пожизненными чемпионами.
     Страшный сон гроссмейстера

     Кто разгадает эту загадку людской природы? Почему свету наследует тьма? 
     Оподление, вырождение, смерть живьем – я это зову попросту протуханием – преследует религию и науку, искусство и медицину, педагогику и экономику, спорт и политику, армию и любовь. Все лучшее зачинается, вынашивается и строится благородной искренностью. Вера и энтузиазм, жажда истины, справедливости и красоты возводят дворцы добра. И везде и всегда, скоро ли, долго ли, дворцы осваиваются торгашами, заболачиваются завистью, прованиваются ложью, грабятся и гробятся грязным цинизмом. 
     История всех религий, всех революций, реформ, всех великих новшеств повторяет этот сценарий протухания из века в век. Сначала Христов свет и апостолы, потом чернуха инквизиции и индульгенций, потом серая мразь – священники-педофилы.
История науки не отстает. Являются Архимеды, Галилеи, Ломоносовы, Менделеевы, Эйнштейны... Воины истины, гении и подвижники, титаны-первопроходцы созидают храмы науки. ( Collapse )

Похожие тексты: ответ на вопрос о дружбе ЧТО ТАКОЕ НАСТОЯЩИЙ ДРУГ?

сегодня 100 лет профессору Юрию Аркадьевичу Клячко

Читатели повести «Леонардо Подбитый Глаз» в моем «Нестандартном ребенке», наверное, встрепенулись: «Тот самый? Гениальный Клячко?..»
Не тот самый. Но гениальный.

Герою своей повести Владику Клячко, не мудрствуя лукаво, я дал фамилию своей мамы и ее старшего брата – моего дяди Юры, он же профессор Юрий Аркадьевич Клячко, именитый химик, физико-химик и биохимик, военинженер 1 ранга, полковник, автор 850 научных работ, шести книг и двадцати изобретений, учитель целого поколения ученых и практиков. Человек-феномен, человек-фейерверк. Обладатель невероятной памяти, фантастической эрудиции и универсального интеллекта.

Мой единственный родной дядя. Всю жизнь знаю его. Всю жизнь обожал и обожаю. Когда ему исполнился пятьдесят один год, то есть, пятьдесят с хвостиком, помнится, написал ему приветственный стишок:
Если вам полста и хвост,
путь дальнейший очень прост:
жизнь свою начав с хвоста,
бодро топайте до ста.
Дяде Юре понравилось это предложение, он его запомнил. И вот сегодня ему исполнилось ровно сто. Он, правда, до этой даты немного не дотопал – ушел около 94 лет... В девяносто еще читал лекции, руководил научными работами и был неотразимым мужчиной. На этой фотографии ему 92. Трудно поверить, правда?.. Еще труднее поверить, что в возрасте от пятидесяти до шестидесяти он перенес несколько тяжелых инфарктов, страшенный тромбофлебит, едва не отправился на тот свет, но выжил, окреп, женился, родил ребенка...Болезни его не щадили, а он не щадил их и себя и жил на всю катушку. Огромная сила духа.

 

( Collapse )